В государственном архиве Акмолинской области хранятся архивные документы, просматривая и знакомясь с которыми, понимаешь, какой вклад внесли Акмолинцы в дело победы над фашизмом.Среди материалов есть редкие фотографии, документы, запечатлевшие людей и события того времени, фонды личного происхождения участников войны и тыла, а также воспоминания участников событий, в которых воссоздаются яркие картины военных лет.
Сегодня предлагаем вниманию читателей воспоминания лейтенанта Зигангирова Кашфуллы Ханифовича — нашего соотечественника, участника Великой Отечественной Войны. «…У меня сохранилась статья из газеты первого Белорусского фронта, где описан бой стрелкового взвода, командиром которого я был. Прочитал я эту статью находясь в госпитале в городе Овруче (Украина) и послал маме, мне тогда было 20 лет.
Бой произошел 21 марта 1944 года западнее города Ковель Волынской области с колонной войск врага, шедшими с запада на помощь к окруженным их частями в городе Ковеле.
Офицер Выдригин — это командир 76 Ельнинской стрелковой дивизии (в моей памяти осталось фамилия Выдриган), а деревня «С», по-видимому село «Старые кошары», недалеко от которого произошел встречный бой стрелкового взвода…
Вот события тех далеких дней, врезавшие в память на всю жизнь. Как много пало моих товарищей во взводе, роте, особенно в Польше. Каждый из них хотел жить, имел родителей, семью, свою мечту. Позабылись фамилии, помнишь где он пал, не знаешь, где он похоронен, на это бой времени не отводит — прорвав оборону врага, стрелковый взвод, рота идет вперед.
76 Ельнинская стрелковая дивизия, в 93 полку которой я служил в марте 1944 года пополнялась людьми и оружием восточнее города Ковель Волынской области. Людей еще было мало, они постепенно прибывали. Не было еще командира батальона, будущий командир роты где-то проходил стажировку, с поступающим пополнением занимался я один.
В ночь с 20 на 21 марта 1944 года, перед рассветом, неожиданно получил приказ: быстро, очень быстро обойдя город Ковель слева, выйти как можно дальше западнее города и преградить путь фашистким войскам, идущим на выручку к своим окруженным в городе частям.
Людей было человек сорок, больше, чем взвод. Взяли с собой один станковый пулемет «Максим», два противотанковых ружья с десятью патронами, у всех солдат были автоматы.
Пройдя порядка двадцати километров быстрым маршем-броском вышли в район(юго-западнее села) километров 12-15 западнее г.Ковель. Далеко на горизонте заметили движение людей и, не зная враг или свои, решил окопаться… Незамеченными открыли окопы для стрельбы с положения «стоя» на обратном скате небольшой возвышенности. Прямо на взвод по проселочной дороге шла группа врага, впереди 7 танков. Идут танки медленно, временами останавливаясь, поджидая отставшую пехоту.
Приготовились к бою, ждем, в расположении взвода гробовая тишина, солдаты притаились в своих индивидуальных окопах. Взял себе противотанковое ружье, зарядил лежа у своего окопа. Жду, когда танки подойдут ближе, повернут влево по дороге и подставят правый бок — уязвимое место танка. Другое ружье находится на левом фланге, патронов по пять штук на ружье. Станковый пулемет с расчетом три человека в метрах 30-40 правее меня, занимает правый фланг взвода. Стрелять без команды запретил.
Фашисты идут без строя, винтовки (а не автоматы) несут поперек плеч, как палку, идут беспечно, одеты в одежду, наподобие наших лыжных костюмов. Задача взвода — остановить колонну. В обозримом пространстве вокруг нас не видно никаких наших воинских частей, помочь нам некому.
Способностей своих солдат не знаю, все они из пополнения, в основном пожилые. Среди них двое молодых парней 18 лет, окончившие снайперскую школу, но без снайперской винтовки. Мы готовы к бою, враг идет, нас не видит, в этом наша выгода. Силы слишком неравны.
Когда осталось две-три минуты до начала боя, около меня лег на землю капитан. Представился, что он командир батальона (фамилию назвал то ли Григорьев, Григоренко, то ли Гаврилов)….Комбат был в полушубке нараспашку, в одной руке держал тросточку, прихрамывал, видно, только что прибыл из госпиталя, в другой руке у него была противотанковая граната. С ним пришел еще связист с катушкой и полевым телефоном и начал устанавливать связь прямо на земле, сзади меня в метрах тридцати.
Как представился, комбат больше ни слова не сказал, меня ни о чем не спрашивал, никаких указаний не дал, видно ему все было ясно, он был спокоен. Как лег рядом, смотрел не отрываясь на танки, идущие прямо на нас, покачал головой.
Разговор начал я: — Товарищ капитан! Я отсюда не уйду, мне надо рассчитаться с ними за 1942 год, дайте вашу гранату мне, обещаю, использую по назначению, хоть один танк подобью. Пусть связист перенесет телефон на левый фланг. Я буду стрелять из ружья. Танки откроют огонь по мне, а снаряды их, перелетая через меня, накроют Вас».
Комбат пристально посмотрел на меня внимательными глазами, отдал гранату, не сказав опять ни одного слова, пошел к телефону, просил прислать пушки. В абсолютной тишине притаившихся солдат спокойный голос его слышался хорошо.
В этот момент я сделал первый выстрел из противотанкового ружья с расстояния порядка 100-120 метров. Обязательно надо было остановить первый танк. Делаю второй выстрел, на танк идет. Мне хорошо видно место попадания пули — бью по верхней части гусеницы танка, чтобы разорвать ее, лишить танка хода. С третьего выстрела передний танк остановился, начали останавливаться и остальные.
Теперь надо поджечь передний танк. Для этого необходимо попасть пулей выше гусеницы в заднюю часть корпуса танка. Пока танки были бортом ко мне, сделать этого не удалось — после третьего выстрела заклинило затвор ружья, он не открывался. Пока мне принесли второе ружье с левого фланга обстановка изменилась — начали выходить из танков танкисты.
Сначала вышел танкист поврежденного танка, осмотрел свой танк, обойдя его кругом и в нашу сторону, нас не видел. Вышли танкисты и из задних танков, подошли к первому, советуются, собралось их 5-7 человек, осмотрев танк заволновались.
Кричу солдатам стрелять по танкистам, сам стреляю по второму танку из второго противотанкового ружья. Танки повернулись к нам лицом и начали в упор расстреливать нас. Взлетел в воздух станковый пулемет со всем расчетом и вместе с только что прибывшим младшим лейтенантом. Никаких следов ни от станкового пулемета, ни от расчета его не осталось, даже окоп сравнялся с землей….
Победа или смерть — такова логика войны. За один бой, меньше чем за сутки, в отряде из 40 человек осталось около десятка. Комбат побыл в бою тяжело ранен. Командир роты, старший лейтенант воевал 2-3 часа и убит, а я, находившийся больше их в бою -22 часа, только легко ранен, пуля врага пробила мягкую ткань шеи, не хватило до смерти 2-3 миллиметра…
Потом начались беспрерывные изнурительные бои в Польше. В перерыве между боями, когда рота выходила победителем из трудных боев, вспоминал я своих учителей-командиров в Урупонском Военно-пехотном училище, учивших нас военному делу, командира роты лейтенанта Кузьмина Николая, командира взвода младшего лейтенанта т. Осока. Они учили нас всему — хорошо разбираться на местности, владеть оружием, научили тактике боя, закалили физически. Заставляли все делать только бегом — в столовую, на занятия, в поле и обратно, 30-40 километров мы проходили в полном боевом снаряжении, в темпе, сохраняли бодрость и боеспособность. Как все это потом пригодилось…
Где вы, наши преподаватели? Как хочется о Вас узнать, как сложились Ваши судьбы? Где мой сосед во взводе, в училище, курсант Ачкинази из Краснодара, за которого я сдал экзамены по станковому пулемету и пистолету «ТТ» за два стакана табака. Нам тогда было по 18 лет. Теперь я не стал бы сдавать экзамен за тебя, ибо знаю, чтобы защищать Родину, надо хорошо знать оружие и владеть им в совершенстве, меня это на войне много раз спасало, я всегда носил автомат ППШ, 3-4 запасных круглых дисков к нему на ремне за поясом под шинелью и в вещмешке, хотя это тяжело. В вещевом мешке находились врассыпную патроны от автоматов и несколько сухарей — таково было все имущество командира стрелкового взвода и роты….
Мне посчастливилось возвратиться домой, но многие, слишком многие мои товарищи пали в бою. Смерть миновала меня в бесчисленных случаях. И тогда, когда у солдата осколок снаряда самоходной пушки врага срезал макушку головы, когда мы ползли к окопам врага, касаясь друг друга, в Польше, в районе артиллерийских полигонов. И тогда, когда умер у меня на руках старший лейтенант Уманец Николай, командир 9 стрелковой роты, когда мы шли под ручку с ним после прорыва сильно укрепленной обороны врага в Польше, беспредельно довольные тем, что удалось выполнить задачу….
В 1984 году газета «Известия» обратилась к участникам Великой Отечественной войны прислать свои воспоминания под девизом «Память. Неизвестные страницы войны». Послал и я, изложенные выше очень коротко, пережитые мною события. Они до сих пор преследуют меня, все еще воюю. Несколько лет назад я попал в больницу с сильным ожогом, больные по палате мне говорили, что ночью в бреду я воевал, командовал: «стреляйте, вот они рядом»…
В том же 1984 года, разыскивая однополчан, я обратился в Архив Минобороны СССР в городе Подольское с просьбой сообщить фамилию командира 93 полка и его адрес (Киреев Нураздан), одновременно мне прислали копию письма Казахскому Военкому, где сообщается, что в архивных документах нет отметки о вручении лейтенанту Зигангирову К.Х. ордена «Красного Знамени», награжденному приказом по 47 Армии, есть отметка о вручении ему ордена «Красная Звезда». Так, через 40 лет мне в очень торжественной обстановке в доме Советов г.Акмолы, в 1985 году, вручили два ордена — «Красного Знамени» и «Отечественной войны 1-ой степени», заработанные в 20-летнем возрасте в 1944 году в должности командира стрелковой роты 93 полка 76 Ельнинско — Варшавской, ордена «Суворова», Краснознаменной стрелковой дивизии.
Командира полка, не раз бывавшего в моей роте во время боя, помогавшего вести бой, фамилию которого я не знал, я не нашел. Храбрые умирают молча».К. Зигангиров.19 апреля 1994 года, г. Акмола. (Ф.1115, Оп.7. Д.7.)
Заместитель директора
Государственного архива Акмолинской области
К. Узакпаева
